Глинтвейн на снегу - Лариса Королева

основная версия – самоубийство. Хотя причины непонятны. Успешный врач, хорошая семья. У него жена и два взрослых сына. Причём, парни беспроблемные, не алкаши, не наркоманы, хорошо устроены по жизни. Ни коллеги, ни родные не смогли назвать причины, почему Нагаев это сделал. Предсмертной записки, ясное дело, тоже нет.

– Действительно, всё это очень странно. Сорваться посреди ночи с дежурства, приехать в элитную высотку в центре и сигануть с балкона. Не похоже, чтобы у него там встреча была назначена, уж слишком странные выбраны место и время… Может, его перестала устраивать собственная профессиональная деятельность? Я лежала в палате с тремя женщинами, которых он недавно оперировал, и, на мой взгляд, не очень удачно.

– Может и так. Пока мы болтали, я уже до фитнеса дошла. Так что пока. На связи!

– Ладно, Ларчик, спасибо тебе огромное. Если ещё что-то узнаешь, звякни мне, ладно?

Дарье вдруг стало грустно, что она больше не ведёт журналистских расследований, это было так интересно! Снова припомнилась история её увольнения из редакции, которому она сейчас очень радовалась, но тогда, три с половиной года назад, была не столько огорчена, сколько ошарашена.

Началось с того, что в газету пришёл новый редактор. Мужчина весьма интересный внешне, обаятельный и импозантный, но как говорили коллеги, «не журналист ни разу», ибо ранее он трудился в солидных изданиях, но лишь в области дизайна и рекламы. Таких тонкостей, как способы добычи информации и время, необходимое для написания материала, он не знал.

Ему сразу же не понравилось то, что Леденёва, ведущая криминальные новости и весь юридический блок, делает то интервью с начальником полиции, то репортаж ко дню сотрудника патрульно-постовой службы. Это считалось «избытком официоза», хотя материалы были живыми и читабельными, всегда с описанием последних громких дел и забавных преступлений, претендующих на звание самых нелепых.

Редактору было невдомёк, что если не дружить с пресс-службами ведомств и отказываться от положительных статей, то и никакой нужной информации по личным связям от них не получишь. Зато, когда в суде присяжных началось слушание резонансного дела об убийстве, где среди пострадавших числился крупный чиновник, Дарье было велено ходить на все заседания, но не делать с них репортажи, а просто присутствовать, дабы администрация в лице чиновника знала, что газета держит руку на пульсе. И бесполезно было объяснять, что заседания суда присяжных проходят через день на ремень, а процессы могут длиться месяцами, а то и годами. И если постоянно на них ходить, то когда статьи писать?

Естественно, Дарья продолжала делать интервью с руководителями Следственного комитета и прокуратуры, а на заседания суда не ходила, рекомендации главреда не выполняла и получила статус бунтовщицы.

Ситуация усугублялась тем, что заместителем редактора вскоре стал её бывший второй муж Андрей Чернов, успевший за шесть лет после их развода ещё два раза официально жениться. Он пребывал уже в четвёртом браке, и явно не последнем.

Потерявший все свои былые должности и регалии, Чернов получил от властей синекуру, позволявшую приходить по утрам на редакционные планёрки и выражать мнение, что газета скучная, и писать надо не то и не так. Как надо, он примера не подавал, зато рассказывал бородатые анекдоты, которые вызывали кривые улыбки сотрудников в возрасте и недоуменное выражение на лица тех, кто был помоложе, и не понимал, что тут смешного, и о чём, и о ком вообще речь.

Хуже всего было то, что «прошлый» муж принял в общении с ней дружелюбно-покровительственный тон и периодически позволял себе своеобразно оценивать её материалы:

– Дарья работает спустя рукава. Она умеет писать гораздо лучше. Я-то знаю, как она умеет!

Подобные заявления явно не приносили журналистке дивидендов перед руководством. Дарья, выбравшая вежливо-отстранённую манеру общения с бывшим мужем, старалась пореже с ним сталкиваться. Радоваться оставалось только тому, что Андрей, не часто баловал коллектив своим присутствием. Сразу после планёрок он исчезал в неизвестном направлении, а то и вовсе на них не появлялся.

Последним в профессиональной деятельности Леденёвой, проработавшей в прессе четверть века, стало дело о «Краснодарских людоедах».

Правдой в этой криминальной драме было только то, что муж и жена, выпивавшие в лесополосе, убили присоседившуюся к ним молодую женщину. Чтобы скрыть следы преступления, они расчленили труп несчастной и, рассовав части тела по пакетам, засунули в свой холодильник.

Может быть, никто бы и не узнал, куда пропала девушка, если бы мужчина окончательно не тронулся умом. Он сделал селфи с головой жертвы и… потерял свой сотовый телефон. Его нашли дорожные строители, которые увидели в фотогалерее жуткие кадры и сдали гаджет в полицию. Владельца телефона быстро вычислили и задержали, как и его жену.

Как говорится, «вот и всё, что было». Но уже через день это страшное, но нередко случающееся преступление стало обрастать жуткими подробностями. Даже самые серьёзные издания принялись писать и перепечатывать самые нелепые подробности дела «Краснодарских людоедов». Оказывается, супруги убили и съели уже тридцать человек. Якобы жена, которую поместили в психиатрическую больницу, опознала всех своих жертв по предъявленным ей фотографиям пропавших без вести. После этого её признали вменяемой и выпустили.

Печатные и электронные издания наперебой писали, что каннибализмом муж и жена занимались на пару двадцать лет подряд. При этом никого не смущало, что знакомы они были меж собой всего десять. Кроме того, двадцать лет назад ей было восемнадцать лет, а ему шестнадцать.

Появлялись интервью с соседями задержанных, которые рассказывали, что часто видели, как в «нехорошую квартирку» заходили люди, которые оттуда уже не возвращались. Находились и «счастливчики», которые рассказывали журналистам, как их тоже хотели заманить и съесть, но они чудом спаслись от каннибалов. Публиковались кадры стеклянных банок с тушёнкой, которую будто бы делали муж и жена из тел своих жертв для личного употребления, а также на продажу. В общем, страсти-мордасти! А главное – сенсация и рейтинги!

Конечно, руководители пресс-служб Следственного комитета и полиции регулярно выступали с опровержением всех этих «фактов», но кто ж им верил! Дескать, скрывают правду от народа, чтобы панику не сеять.

Леденёва сразу же позвонила бывшему оперативнику, с которым долгие годы дружила лично, и попросила помочь ей выйти на неофициальные каналы для получения достоверной информации по делу. Старый друг, с подачи которого было написано немало эксклюзивных материалов, созвонился с оперативниками, которые лично проводили обыск в квартире обвиняемых в убийстве супругов, и перезвонил журналистке:

– В общем, Дашка, не верь во всю эту чушь. Никакой там человеческой тушёнки и семи трупов в подполе. Кроме фрагментов одного расчленённого тела ничего нет, да и то голову и конечности они упаковали и выбросили в мусорный контейнер.

Естественно, Леденёва придерживалась в своих материалах версии официального следствия, чем вызвала недовольство главного редактора. Он предлагал:

– Надо сохранять интригу и раскачивать качели, чтобы держать читателя в напряжении. Вроде бы и съели каннибалы тридцать человек, а вроде бы и не съели. Дескать, «следите за нашими публикациями»!

Дарья заявила, что у неё в журналистике есть имя и авторитет, и она не станет марать первое и терять второе. После чего услышала, что они не сработаются, и сразу же написала заявление по собственному желанию.

В первый момент, конечно, было горько от того, что так внезапно и бесславно закончилась карьера, а также страшно, на что теперь жить. Не на пенсию же, на которую она только что вышла, и которая за тридцать пять лет стажа составила аж целых пятнадцать тысяч рублей!

Однако уже через три дня она неожиданно получила отличное предложение о сотрудничестве и вскоре к нему приступила. Это были не «статейки за копейки», а хорошо оплачиваемая творческая работа, причём, выполнять её было можно, не выходя их дома. Более того, у Дарьи оставалось свободное время для того, чтобы опять начать писать книги, что было очень сложно после полного рабочего дня в редакции.

Когда ей по инерции звонили многочисленные друзья и знакомые из полиции, прокуратуры, судов и Следственного комитета, приглашая на пресс-конференции или предлагая очередные темы для материала, Дарья весело отвечала:

– А я больше в редакции не работаю. Уволили меня!